Раз модерн, два модерн…

О новом направлении в современной культуре

Кажется, мы знаем о Кишинёве всё. Однако он умеет удивлять и, похоже, это только начало. Например, творческая студия ZaO разработала здесь концепцию современной культурной эпохи, да ещё и применяет её на практике. Мы расспросили доктора хабилитат Жозефину Кушнир, что такое мегамодерн и чего от него ожидать?

 

Волны времени

– Жозефина, давайте начнём с вопроса: что нам за дело до того, каким термином пользуются критики, какие определения они дают времени?

– Художественные периоды определяют по конкретным признакам. Наша творческая группа рассматривает в качестве базового признака самоощущение человека, его картину мира, которая есть у всех. Один мольеровский персонаж трогательно изумлялся: «Я не знал, что говорю прозой!» Так и с культурой. Это концепция себя, своего места в мироздании. Независимо от того, знаем ли мы о ней, концепция есть и работает. Но если знаешь, то жить интереснее.

– Какие же культурные приключения с нами происходили, начиная с модерна?

– На протяжении всей истории человечества, как выявил Карл Ясперс, оно продвигалось к удивительному убеждению – о ценности каждого индивидуального начала. Убеждению, которое идёт вразрез с историческим опытом. Как будто мы шагали по одной дороге, в то же время высматривая другую. В начале ХХ века новый подход к индивидуальности достиг такой силы, что люди были уверены: вóйны больше невозможны. Увы, инерция победила, разразились две мировые войны, однако уничтожить новое мироощущение не смогли даже они.

Так вот, в начале прошлого века интерес к индивидуальному, уникальному породил бурное цветение новизны в искусстве. Достаточно яркий отличительный признак времени, так ведь? Это и есть период модернизма. Он подарил человечеству творческую свободу как осознанную ценность, как художественную задачу. Но быть новатором тогда означало быть героем, зачастую – героем трагедии, как, например, Ван Гог или Модильяни. Следующий период – постмодернизм – превратил новаторство в норму. Теперь уже не только художники, но и публика знают, что новое – хорошая штука. Именно этим изменившимся восприятием ситуации эпоха кардинально отличается от модернизма. Ещё один признак постмодернизма – активное освобождение от любого догмата, от любой тоталитарной доктрины. Однако тут возник серьёзнейший побочный эффект: догмой и тоталитарным конструктом объявили саму категорию смысла, приравняв его к идеологии. Практически поиск новых форм стал единственной задачей искусства. Поиск новых смыслов был закрыт. Это направление, которое мы назвали постмодернистским шаблоном, – тёмная сторона прошлой культурной эпохи.

– Можно уточнить, что такое смысл?

– Проявление тайны мироздания, его сущности. Присутствие бесконечного, причём позитивного, в индивидуальном и конкретном – в искусстве, например. Николай Бердяев пишет: «Творческий экстаз есть прорыв в бесконечность».

 

Осциллировать будем?

– Лет 20 назад ситуация опять изменилась, и учёные стали искать определение нового периода. Голландские исследователи Вермюлен и Робин ван ден Аккер предложили концепцию метамодерна. Чем он вас не устраивает?

– Его главный принцип – осцилляция, колебание между да и нет, между наличием и отсутствием смысла. Колебание, которое трактуется как многозначность. Но ведь многозначность – это глубина и разнообразие смыслов, а не сомнения в их наличии.

Нашу группу (я – научный консультант в творческой студии ZaO) это определение не вдохновило. Вместе с режиссёрами Еленой Кушнир, Владимиром Шиманским, актёром и живописцем Андреем Шиманским мы предложили другой термин – мегамодерн. Его и продвигаем на конференциях, в научных публикациях, на лекциях и в спектаклях. С нашей точки зрения, новая эпоха целенаправленно ищет не только новые формы, но и новые смыслы: неожиданные, парадоксальные, нелинейные. Смысл – вне догмы и банальности. Это происходило и раньше, но сейчас акцентируется как задача, чтобы выйти на новый уровень философии и освободиться от последствий постмодернистского шаблона.

– Считается, что поиск новых смыслов и глобальных идей на благо человечества – черта модернизма… И что этот поиск себя чудовищно скомпрометировал.

– Мы уже говорили о том, что смысл – это позитивная бесконечность. Истина не разрушает: если идея разрушительна для людей, то это ложная идея. Но даже из настоящего смысла можно соорудить прикрытие для злой воли. Вспомните Великую французскую революцию, религиозные войны. Все они постарше модернизма. Более того, опорой для сопротивления насилию всегда – и в ХХ веке тоже – были именно смыслы. Этот опыт обобщил психолог-философ Виктор Франкл, который, оказавшись в концлагере, спасал заключённых от самоубийства, помогал им найти смысл ускользающего существования…

Есть масштабные смыслы, вечные спутники человечества. Идея всеобщего блага, полагаю, близка всем. И во многом она нормальным образом реализуется. Но когда ради неё человека превращают в средство, в винтик – это беда. Опасен не поиск истины и не её масштаб – опасны те, кто превращает смыслы в инструмент насилия. Не позволяйте себя обмануть, и вы защитите от разрушения не только себя, но и истину.

– Со смыслами вроде разобрались. А какие есть особенности художественной формы в новый период?

– Формы в мегамодерне задействуются самые разные: классические и инновационные, которые иногда сочетаются в одном произведении. Это стилистическое расширение тоже признак эпохи. В период постмодерна современным считалось только инновационное. Фактически вместо художественного критерия был критерий новизны.

Фактически мегамодерн – новое возвращение к конструктивной философии, которая продолжает развиваться во все времена, невзирая на препятствия. А на каком уровне человек её практикует – на осознанном или только интуитивном, и практикует ли вообще – это уже личный выбор каждого.

Прощай, иерархия!

– А как отвоёванная модернизмом творческая свобода отражается в нашей жизни?

– Это происходит, например, на стыке искусства и философии. Один из самых ярких признаков мегамодерна – творческий подход человека к собственному мировоззрению. Ранее картину мира было принято получать в готовом виде, будь то религия или философия. Формирование концепций считалось уделом избранных. Догматичность воспринималась многими как единственная форма существования истины. Иерархия авторитетов – как неоспоримый аргумент. Сегодняшняя тенденция: каждый синтезирует свою картину мира из личного и общекультурного опыта.

 

«Почему это красиво?»

– Приведите, пожалуйста, конкретные примеры произведений молдавского и мирового искусства, которые относите к мегамодерну…

– Можно причислить к мегамодернизму любого современного автора, если для него смысл – не банальность, а откровение. Например, танцтеатр Пины Бауш. Она искала язык сокровенной искренности: «Меня не интересует, как человек движется. Меня интересует, что им движет». Или вот это её детское вопрошание: «Почему люди танцуют?»

Что касается Молдовы – Михаил Греку, Ада Зевина… Могло показаться, что их живопись значима лишь в советском контексте, этакий вторичный модернизм. На самом деле это было его органичное развитие: они сочетали самые разные формы живописи в осознанном устремлении к новым смыслам. Не случайно Ада Зевина была великолепным педагогом. За её коронной фразой в духе Бауш: «Почему это красиво?» – всегда следовала поразительная аналитика искусства. Однажды у Зевиной спросили, чем отличается влияние от подражания, и она ответила: «Когда вы воспринимаете только форму вещи, возникает подражание. Когда вы прикасаетесь к её сущности, возникает влияние».

– Получается, художник обязан понимать, какие смыслы он создаёт? Отвечать на десяточку, если спросят, про что кино?

– Нет, конечно. В искусстве смыслы живут на уровне интуиции, их невозможно высказать до конца. Однако если мы испытали потрясение от книги или картины, значит нам есть что осознать. Почему бы нет? И художник не должен объяснять свои произведения, но это ведь не значит, что ему нечего сказать. Творца всегда притягивает тайна. А где тайна, там и смысл.  Если мы любопытствуем, как всё это существует в нашей жизни, если мы открыты смыслу, смысл открывается нам. Фактически мегамодерн – новое возвращение к конструктивной философии, которая продолжает развиваться во все времена, невзирая на препятствия. А на каком уровне человек её практикует – на осознанном или только интуитивном, и практикует ли вообще – это уже личный выбор каждого.

– Можно ли считать происходящее сейчас возвращением к классике модерна?

– Многие исследователи считают, что весь современный пласт культуры и есть модернизм. Его периоды – скорее внешние условия развития, чем изменение художественных задач: например признана или нет новизна. Творческая свобода – настолько ёмкая задача, что, начиная с ХХ  века, настоящие шедевры невозможно разложить по полочкам периодов. Мы не возвращаемся к классике модерна, просто она продолжается.

ДОСЬЕ
Жозефина Кушнир, доктор хабилитат, литератор, сотрудник Института культурного наследия. В своих научных монографиях и статьях разрабатывает концепции мегамодерна, художественного смысла, гуманизации мифа (термин Томаса Манна). Пишет стихи и прозу.

Марина Лаврова

Фото: http://www.pina-bausch.de